Андрей Важенин — о первых месяцах работы в медвузе, ковидных буднях и исчезающих врачах
Главный онколог УрФО, академик РАН Андрей Важенин возглавляет Южно-Уральский государственный медицинский университет чуть больше трех месяцев. В учебное заведение, которое готовит медиков для региона, Важенин перешел на волне критики университета: каждый год выпускаются сотни молодых врачей, но в больницах катастрофически не хватает как узких специалистов, так и терапевтов и педиатров. Znak.com поговорил с и. о. ректора ЮУГМУ о том, что было сделано за время его работы, каков конкурс при приеме в вуз на медицинские специальности, куда потом пропадают выпускники, если врачей в регионе остро не хватает, а также о том, почему из ежедневной борьбы с коронавирусом исчез героизм и подвиг, а о стались рутина и раздражение.
— Андрей Владимирович, вы отработали на посту и. о. ректора вуза 100 дней, что удалось сделать за это время?
— Я бы не привязывался к датам, тем более таким коротким, как 100 дней. Изначально и не планировалось каких бы то ни было революционных перемен в вузе. 100 дней ушли на изучение ситуации, подготовку к принятию решений. Главное, что мы вывели вуз из изоляции, заключили договоры о сотрудничестве с ЧелГУ, ЮУрГУ, вошли в консорциум вузов, подали документы и прошли первый этап федеральной программы «Приоритет 2030». При этом шел прием студентов, выпускные экзамены, это были рабочие 100 дней.
— В каком состоянии вы приняли университет? Что показал анализ ситуации?
— По большому счету, положение дел в вузе для меня не было новостью. Я 24 года заведую кафедрой, кстати, самой большой тут. В целом было понятно, что происходит. Претензии, которые предъявляло руководство области к университету, тоже были известны: это изоляция вуза от межвузовского общения, удаление от клинического направления деятельности. Все эти вещи тормозили развитие, и, как следствие, мы получали недоезд выпускников до будущих мест работы. Чем придется заниматься, мне было понятно с самого начала. Все это текущая работа. И, думаю, такие громкие слова, как «программа», нам не нужны — надо работать. Основное действие у нас происходит в клиниках, надо плотнее сотрудничать с медицинскими базами, COVID-19 вносит большие коррективы в работу.
Проводим подробный аудит состояния кафедр, научного потенциала, взаимоотношений с клиническими базами.
— Как прошла приемная кампания?
— У нас был большой конкурс, и он растет от года к году. Сейчас это примерно 6-8 человек на место и высокий средний балл ЕГЭ. Недостатка в абитуриентах мы не испытываем, конкурс очень жесткий. Есть, из кого выбирать. Хотя ЕГЭ, на мой взгляд, не идеальная схема. Популярные направления традиционные: лечебное дело, на которое принято около 400 студентов, педиатрия и стоматология, куда приняли по 200 человек. Доля приема на бюджет увеличивается, и это правильно. Есть интерес и к платному обучению. Но, на мой взгляд, правильнее, чтобы это были государственные квоты. Мы решаем вопросы здравоохранения, а не бизнеса. Есть идиотский термин «медицинская услуга», который многое исковеркал в медицинской среде. Мы все-таки занимаемся медпомощью, а не бизнесом.
— Как идет подготовка к выборам ректора?
— В рабочем режиме. У меня контракт до 12 мая. Поэтому в апреле конференция должна состояться. Сейчас надо работать без популизма и раскачивания коллектива. Я считаю, что научно-преподавательский состав в вузе сильный. Пришел ряд специалистов из онкоцентра, финансового и хозяйственного плана. Но никаких глобальных изменений или увольнений в коллективе с моим приходом не было, и думаю, что не будет.
— Вы каждый год выпускаете несколько сотен специалистов. При этом в регионе острая нехватка медиков. Куда пропадают все ваши выпускники?
— Скажу, что пропадают не все, пропадает часть, и меньшая. Медицина — это настолько увлекательно, что те, кто пришел, в подавляющем большинстве в ней и остаются. Проблема в несовершенстве системы целевого обучения. Сейчас мы вводим более серьезную ответственность за доезд специалистов до мест работы после обучения. Болтанка тут действительно была. Есть дефекты в плане социальной адаптации, есть соблазны в других сферах деятельности. Не все структуры готовы обеспечить молодых докторов жильем, условиями жизни. Это досадно, но понятно, что люди из-за этого, в основном, и уходят. Мы с этого года возвращаем институт кураторства, когда опытный преподаватель курирует несколько групп, общается, направляет, помогает житейски, профессионально. Такой специалист работает для того, чтобы молодые люди не разочаровывались в профессии в процессе обучения.
— Можно ли посчитать, сколько человек пропадает из медицины сразу после получения диплома?
— Сложно назвать такую статистику, кто-то сразу не доезжает, кто-то уходит через день-два. Возможно, это процентов 15. Но я не ручаюсь за эту цифру. Обидно, когда это происходит. Это расходование человеческого капитала.
— Но это сложное решение для человека — учиться в медвузе трудно и долго, и если человек отказывается от профессии, для этого нужен серьезный повод.
— Это вопрос состояния общества. Когда-то профессия врача была престижной, адекватно оплачиваемой. Таких проблем было меньше. Когда квалифицированный труд опустили, в медицине, педагогике, промышленности и начались эти проблемы. Общество не очень здоровое в этом плане. Идет нарастание невежества, безграмотности. Все это работает против медицины… Да, любой абитуриент мечтает быть Пироговым, Мясниковым, а когда попадает в убитый кабинет, это сильно бьет по рукам. Мы все киваем на Европу. Там нет разницы: маленький город, большой город — везде больницы и среда обитания примерно одинаковые.
Это проблема всего общества в целом, а не только медицины и университета. Чтобы врач развивался, ему нужны технологии, возможность общаться с альма-матер, с коллегами. Тогда будет закрепление в профессии, и отсева будет меньше. Думаю, здесь должны работать медицинские ассоциации: [необходимо], чтобы студент попадал в профессиональную среду старших товарищей.
— Как коронавирус отразился на работе ЮУГМУ?
— Пандемия существенно изменила весь распорядок. Лекции иногда читаются в интерактивном варианте, многие студенты, ординаторы, преподаватели работают в «красных зонах». Мы все живем в условиях осажденной крепости. По проценту привитых мы далеко опережаем другие вузы. И это не в плане соревнования: просто наши сотрудники и студенты лучше понимают степень риска. С 19 августа у нас возобновил работу мобильный кабинет вакцинации ГКБ № 2, сейчас в очередь на прививку уже записались порядка 750 человек. На начало августа у нас было привито 53% студентов (без учета вновь поступивших) и 64% преподавателей, к моменту выхода нашей беседы цифра будет еще выше.
— Вы встречали медиков-антиваксеров и ковид-диссидентов?
— Встречал. В семье не без урода. Считаю, это проявление определенной профессиональной непригодности. Человек отвергает самые основополагающие достижения медицины. Вакцины избавили людей от эпидемий оспы, чумы, скарлатины, кори. Это одно из самых ярких достижений медицины. Это важнее, чем пересадка сердца. В пересадке сердца нуждаются в 1000 раз меньше людей, чем в защите от вирусов. А мы сейчас в носу ковыряем и говорим, что мы не хотим, мы сомневаемся. Это опасные звонки для общества.
— А как развивается наука в условиях пандемии?
— Ограничения мешают. Конференции проводятся в удаленном режиме, но все отмечают нехватку личного общения. Однозначно, это тормоз. Нечего кокетничать — без личного общения заниматься наукой сложно. Что касается научных достижений ЮУГМУ, то инфекциями, поражающими легкие, мы занимались давно, независимо от коронавируса.
Осенью планируем начать исследовать T-клеточный иммунитет, который специфичен при COVID-19. Но ведь и остальные болезни тоже никуда не делись. Думаю, неправильно, если грамотный реаниматолог, терапевт или онколог все бросит и начнет на правах дилетанта изучать что-то по коронавирусу. Исследования, связанные с COVID-19, — это не вместо других исследований, это плюс ко всему, что есть.
— Что касается медицинского сообщества и пандемии. Вы обращали внимание, как изменилось отношение к ситуации и у медиков, и у пациентов? Еще год назад работа в «красной зоне» была подвигом, сегодня — ковидная рутина, которая не дает ничего кроме усталости и раздражения.
— Часто такое происходит. Подвиг был и год назад, и сейчас есть. И сейчас болеют и умирают, волна очень мощная. Но это можно сравнить с Великой Отечественной войной: первые стычки, геройство, первый таран, а потом вся эта мясорубка стала привычной. И это плохо, когда так замыливаются глаза и девальвируются подвиги. С другой стороны, все время жить на подъеме первой атаки невозможно. Это жизнь. Мы же все врачи, знали, куда идем. Да, тяжело, и это надолго. Но это наш долг, наша работа. Мы к этому готовились с момента поступления в институт. Мы все понимали, что не будем в белом хрустящем халате все время работать. Иногда все бывает малоэстетично. В принципе, если человек идет на работу и думает, что идет на подвиг, это плохо. Надо просто исполнять долг. Вот это нормально, и это дает силы. Если летчик, взлетая, думает, что он герой, то точно разобьется. Знаю по знакомым, кто был в Сирии, Афганистане. Никто из них не думал, что он совершает подвиг. Они исполняли долг, честно, профессионально. Это и позволило им выжить в экстремальных условиях.
— Чего ждать от ЮУГМУ в ближайшее время?
— Мы будем развиваться эволюционно, воспитывать молодежь. Будем развивать материальную базу. И боже упаси нас от революций.
От Чайковского до Александрова: что ждать от мирового «командника» -2021?
Песков: Владимир Путин не приветствует появление икон со своим изображением
Дорогую бутылку вина украли из магазина в центре Москвы
«Спасибо Богу, что я такая»: как уфимка с синдромом Дауна научилась делать мыло, чтобы увидеть море
В Тобольске подростки с пьяным дядей попали в ДТП, устроив погоню с полицией
|