Рабство, выкинутые на улицу родители и баланда на зоне: рассказываем пять историй от уфимских бродяг

При виде них люди переходят на другую сторону улицы, рядом с ними отказываются стоять в очереди, их гонят из всех кафе, а прохожие часто позволяют себе плевки в их стороны. Это уфимские бродяги. Все они оказались на улице не от хорошей жизни. Многих обманули и бросили дети, кто-то пил и сидел, но все они когда-то хотели жить как все. Рассказываем пять историй уфимских бездомных, после которых начинаешь ценить то, что имеешь.

Сергей — безногий беженец с Украины

Сергей — беженец с Украины. У него нет документов, но зато он помнит серию и номер своего советского паспорта. Сергей даже затрудняется ответить, сколько ему лет, но он пишет стихи.

Крестовоздвиженский храм — это творение Бога,

Здесь вспоминают всех мам, но мне в крематорий дорога,

Не увижу я новой кохолки и кентов своих больше не встречу,

Я скатился вниз по грунтовке, и подходит последний мой вечер.

© Бездомный Сергей.

Сергей был чеканщиком на Украине, в родном Симферополе его знали даже высокопоставленные люди. Мужчина рассказывает, что он штамповал монеты, печати и заказов у него было много. Работал в Советском Союзе, но сильно пил, а с распадом СССР и вовсе скатился вниз по социальной лестнице. Семья от него отреклась. В 90-е он заснул на улице и отморозил ноги. Медики в местной больнице отрезали их по колено. Но, даже несмотря на это, пить Сергей не бросил.

А в нулевых Сергей связался с мошенниками, которые вывезли его из Украины и отдали в рабство. Сначала в Казань, потом его перебросили в Уфу. С самого раннего утра до позднего вечера он сидел на улице, крестился и просил людей помочь ему. Отойти было нельзя — штраф. Сбежать невозможно — документов у украинца не было, а если бы его нашли, то покалечили и пытали бы. Так и коротал свои деньки Сергей, сидя на коленях перед толпами людей. Бывало и такое, что над ним издевались подростки, плевали в него, а один раз даже побили. Защитили мужчину те же самые люди, что и заключили его в рабство. Сергей говорит, что сделали они это не по доброте душевной, а потому что мужчина мог потерять «товарный вид».

В день Сергей зарабатывал 4–5 тысяч рублей. Кроме него, у рабовладельцев были еще двое таких работников. Из этих денег Сергей не видел ни копейки. Но в один момент мужчина начал сопротивляться и показывать характер, и тогда ему что-то подмешали в еду. Сергей потерял сознание, а очутился уже в 21-й больнице.

— Ноги были одной длины, а потом левая стала намного короче, — говорит мужчина.

Сейчас Сергей живет в Крестовоздвиженском храме, теперь у него есть кров и еда. Мужчина ни разу не пробовал написать семье, а сейчас даже не помнит и адреса. В его памяти остался только адрес двоюродной тетки бывшей жены, она живет в Симферополе. Но писать ей Сергей не решается.

Фатих — отсидевший уроженец Узбекистана

69-летний Фатих Сайфутдинов, в отличие от своего соседа по закутку Сергея, очень хочет найти родственников. Он знает, что они живут в Узбекистане, но адреса не помнит.

Фатих вместе со своей супругой переехал в Туймазинский район Башкирии после того, как в Узбекистане после распада СССР начались гонения на некоренной народ. Молодая пара очень хотела хорошей жизни. И у них почти получилось — сами построили дом. Но Фатих злоупотреблял алкоголем и после смерти жены попал на зону: в пьяном угаре убил своего собутыльника. Как рассказывает мужчина, открещиваться от преступления не стал, просто сел на семь лет.

В доме, который Фатих построил вместе с женой, осталась их общая дочь, которая к тому времени уже успела родить внучку. Фатих признается, что хотел жить нормальной жизнью, хотел выйти и помогать дочери, но не сложилось. Перед самым выходом мужчины дочь продала дом, забрала деньги и укатила в неизвестном направлении.

Когда Фатих вышел, в его бывшем доме уже жили неизвестные люди. Так он и остался на улице. Первым делом он подался в Уфу: жил на вокзале, научился побираться и потихоньку скатывался все ниже. Но такая жизнь никогда ему не нравилась. Он мечтал жить нормально и пришел в церковный приют. Здесь он живет уже несколько лет, часто вспоминает дочь и родственников. Фатих потерял документы, и уехать назад в Узбекистан он не может. Слишком далеко, да и сомневается, что его кто-то там ждет, хоть и очень верит.

Михаил — живет в приюте при живой дочери

68-летний Михаил (имя изменено. — Прим. ред.) уже несколько лет живет в приюте. При этом у его дочери есть квартира в Уфе, и она даже навещает мужчину в его скромной комнатке на несколько десятков человек. Михаил был женат дважды, с первой супругой они жили в Набережных Челнах: она работала на двигательном заводе, Михаил — на литейном заводе бульдозеристом. В начале 70-х годов получили квартиру. Там родили дочь. Но в 1998 году в семью пришло горе — супруга Михаила заболела раком и так как она была родом из Кармаскалинского района Башкирии, то попросила мужа уехать на Родину. Здесь Михаил устроился работать к частникам, на бульдозере строил подъезды к мостам. Но жена умерла, и мужчина решил жениться второй раз. После смерти матери дочь Михаила решила продать семейный дом, забрала деньги, а сам мужчина ушел жить ко второй жене. Со слов Михаила, новая пассия заставила его взять кредит, потом забрала деньги и обвинила в насилии.

— Я хотел машину купить, а она все потратила на дом и на себя. Она часто вызывала полицию, говорила, что я ее бью, хотя я ее и пальцем не трогал. Женщинам верят больше, и меня посадили за домашнее насилие. А пока я сидел, она развелась со мной. Когда я вернулся, то участковый сказал мне: «Ты лучше к ней не возвращайся, а то она тебя посадит надолго», и я не вернулся домой, — говорит Михаил.

Мужчина подался в Уфу. Сначала жил в приюте на Колгуевской, куда разрешено приходить только ночевать. А потом перебрался в приют при Крестовоздвиженском храме. При этом дочь мужчины живет в Затоне, она вышла замуж и живет в семье мужа.

— Я сам не захотел к ней идти, они живут три семьи в трехкомнатной квартире. У нее одна комната в 12 квадратов, там они впятером, куда там мне еще. Как ей позвоню, так приходит ко мне. А без надобности что ее гонять, сама-то работает, поэтому не беспокою, — говорит Михаил.

При этом Михаил получает пенсию, но половина ее уходит на оплату того самого кредита. Вторая половина — на лекарства: у Михаила сахарный диабет. Но дочь его не бросает — помогает деньгами.

Александр, который все оставил Насте

42-летний Александр потерял свою трехкомнатную квартиру и стал лицом без определенного места жительства. Сейчас он очень хочет вернуть себе жилплощадь, но не для того, чтобы жить там самому или начинать новую жизнь, а для того, чтобы оставить все своей дочери — 12-летней Насте.

Александр родился в Стерлитамаке, в раннем возрасте отбывал наказание в колонии. И пока он коротал свой срок, к нему приехал отец в сопровождении нескольких мужчин и сказал страшную вещь: квартира больше не его.

— Отца сначала определили в одну квартиру, потом привезли во вторую однушку, кстати, документы именно на эту жилплощадь я видел. Но отец умер. И где сейчас документы, никто не знает, моей доли там нет, — говорит Александр.

В этой трехкомнатной квартире были прописаны сам Саша, его отец и дочь Настя, ей тогда было 8 лет. Также мужчина рассказал, что, пока он сидел, его Настю выписали из квартиры, и как так получилось, мужчина не знает.

— Тогда Настю у себя временно прописала теща. А потом у нее по прописке идет Стерлитамакский район, деревня Васильевка. Я тоже там оказался прописан, а я ни разу там не был, я даже не знаю, что это такое, — сокрушается Александр. — Когда после освобождения я туда приехал, то оказалось, что таких, как мы, очень много. А кто хозяин этой квартиры, никто не знает.

Саша рассказал, что, когда он освободился, его встретили и поначалу отвезли в одну квартиру, где он пожил три месяца, потом в другую, а потом он оказался на улице.

Сейчас у Александра ко всему прочему начались проблемы со здоровьем — после того как пять лет назад он попал в ДТП и ударился головой, он часто теряет сознание. Да и в колонии условия такие, что далеки от санатория.

— Я много сидел. В первый раз сел в 1999 году, тогда мне был 21 год. После первого освобождения устроился на работу, но был под надзором и не мог ходить и отмечаться. Это и сыграло роковую роль, снова оступился, и снова мне дали реальный срок, — говорит Александр.

Мужчина отбывал срок за кражу и причинение тяжкого вреда здоровью. Сам он говорит, что у него была большая любовь к девушке, которая и привела к жесткой схватке с ее ухажером. Александр не отрицает того, что раньше вел аморальный образ жизни — в ней были и алкоголь, и наркотики, и нарушение закона. Все это началось после смерти матери — уже через год, как ее не стало, Саша сел в первый раз. Всего у него четыре судимости.

— Пока мама была жива, такого не было, все у меня было — и деньги, и семья, но все порушилось. Сейчас я только ради Насти живу, уже почти год не пью, хочу отбить назад квартиру ради дочери, — говорит Александр.

Руки у мужчины опустились после того, как он освободился в первый раз. Он устроился на работу каменщиком, но, пока у него был испытательный срок, работал разнорабочим. А Александру необходимо было обязательно отмечаться в полиции. Но с работы Сашу не отпускали, и он решил выбрать работу — пропустил три раза и сел снова.

— Разве это справедливо? Я работал, зарабатывал деньги на еду и обеспечение жены и дочери. Я просто не расписался три раза и оказался снова за решеткой. Я жалею, что моя жизнь так сложилась, хотелось в молодости показать, что я круче всех. А вот оно как в итоге получилось, — говорит Саша.

Мужчина говорит, что если у него получится вернуть квартиру, то он оставит ее дочери. Александр может даже прописать туда и бывшую жену, но в завещании обязательно укажет, что наследницей выступает только одна Настя.

Мастер в рваных туфлях

Есть на улицах Уфы один пожилой старик, он называет себя Петр Никитич, хотя как его зовут на самом деле, никто не знает. У него деменция, и он путается в воспоминаниях. В ночлежки его, бывает, пускают пожить просто так. Но чаще всего он туда не ходит, да и других своих братьев по несчастью Петр Никитич обходит стороной. Документов у дедушки нет, но свою историю он всегда рассказывает четко и без запинок.

Родился Петр Никитич в Уфе, окончил вуз и отправился работать мастером на УМПО. Там отработал 40 лет, родил троих детей. Но двое из них умерли еще в младенчестве, а третий сын вырос — жена сумела выходить. Из-за этого ей пришлось оставить работу пекаря на хлебном заводе. И Петр Никитич стал тянуть лямку один. Денег часто не хватало, но жена Никитича решила, что для выжившего ребенка нужно покупать все самое лучшее. Мужчина стоял в очередях по нескольку часов после работы, чтобы взять продукты, все это ради маленького Ванечки.

Но Ванечка вырос, отучился в колледже и стал пить. Пить и бить пожилых родителей. Жил Ванечка на пенсию мамы и папы, пока у матери не остановилось сердце. Он даже не пришел проводить ее в последний путь. А спустя месяц привел в дом женщину, которая также издевалась над стариком. И тогда Никитич взял свои немногочисленные вещи и пошел искать себе комнату. А потом все стало как в тумане. Больше Никитич ничего не помнит. Но как зеницу ока бережет свои туфли. Они стали уже рваные, осенью он надевает на них мешочки, зимой меняет их на другие ботинки. Но туфли свято бережет. Никитич говорит, что это единственное, что у него осталось от прошлой жизни.

63-летний Борис Корпачев раньше был успешным бизнесменом, почти миллионером. А теперь он бездомный, живет среди таких же, как и он, в церковном приюте Крестовоздвиженского храма. Его историю читайте в нашем материале.

Источник

В Екатеринбурге к гей-клубу пришли мужчины с плакатом «Россия — не Содом»

Россияне ответили, как они проведут 10-дневные майские выходные

Серьезные проблемы в MIUI 12 выявленные в этом году

Ушел министр и назначен зам: в кировском правительстве произошли кадровые перестановки

Дубровскому планируют предъявить миллиардные долги. В России появились секретные документы

Московские таксисты запустили флешмоб «Вези меня, мразь». И это намёк для всех эмоциональных пассажиров