Роман Протасевич — о белорусских силовиках, разочаровании в оппозиции и отношениях с Софьей Сапегой
— Я думал на самом деле полететь через Варшаву, сделать там пересадку, встретиться с друзьями. Но просто отпуск подходил к концу, да и денег не оставалось уже. Но это не главное.
Главное, почему я решил, что все будет нормально, — ровно за неделю до тех событий тем же самым рейсом из Афин в Вильнюс летел весь штаб Светланы Тихановской. Они спокойно пролетели. А я не пролетел.
— Давая интервью белорусскому госканалу, ты говорил, что никогда больше не хочешь лезть в политику. Но сейчас ты начал работать в центре «Системная правозащита». Это тоже политика. Как так?
— Это не в полной мере политика. Центр, где я сейчас работаю, занимается скорее международными вопросами. Например, самый известный кейс — история польского солдата Эмиля Чечко, который бежал в Белоруссию. Он рассказал о том, как на границе якобы расстреливают беженцев. И к его словам нельзя не относиться всерьез — в Гааге начали рассмотрение дела. Такие ситуации единичны!
Что касается политики. Летом — осенью 2020 года, когда я пытался активничать, у меня был запал,
Но когда началась внутренняя борьба, [представители оппозиции] стали делить шкуру неубитого медведя — какие-то будущие посты, должности, — запал пропал. Наша светлая идея стала тонуть в проблемах внутри оппозиции, разборках за деньги, власть. В ноябре 2020 года многие начали отдавать себе отчет — революция проиграна. Это было очевидно. И вот тогда наступило разочарование.
— Ты подвергался насилию с момента своего возвращения в Белоруссию? Тебя избивали / угрожали тебе / твоим родным, шантажировали?
— На самом деле нет. Когда меня задержали в аэропорту и привезли уже в Минск, я был в наручниках и все такое, но меня удивило, что при первой беседе с сотрудниками милиции, в кабинете, мне дали чай и даже предложили печеньки. А после стали просто со мной разговаривать. И это вообще не укладывалось в голове, у меня был разрыв шаблонов — я не ожидал, думал, будет лютый прессинг. На всех этапах ко мне относились по-человечески.
— После того, что весь мир узнал о СИЗО Белоруссии, в твои слова как-то не очень верится.
— У всех разные истории, могу говорить только за себя.
— А безопасностью / свободой Софьи [Сапеги] тебя шантажировали?
— Нет. Во-первых, у нас абсолютно разные дела, они не пересекаются. Во-вторых, не было какого-то смысла в шантаже, я почти сразу принял решение, что не буду упираться, пытаться строить из себя героя — хотя бы потому, что мне некому и нечего доказывать.
— С тем обвинением, которое выдвинуто против тебя, ты согласен?
— Да. Я действительно работал над организацией протестов. Глупо отрицать очевидное.
— Ты считаешь свое уголовное дело справедливым в таком случае?
— Дело справедливое по той причине, что все по факту. Есть законодательство страны, ты в ней живешь, значит, по умолчанию ты его принимаешь.
Помню, как в 2020 году мы шутили, что на пару статей УК мы уже заработали. Уже тогда было четкое понимание, что мы нарушаем закон. Поэтому как тут оценивать справедливость? Все по факту.
— Когда ты давал интервью летом 2021 года, на твоих руках, на месте, где находились наручники, были видны повреждения. Можешь объяснить, откуда они?
— Это следы от наручников, мне их очень жестко (после моего задержания) затянули. На моем здоровье это никак не сказалось.
— Почему во время того интервью ты заплакал?
— Все просто. После моего задержания на тот момент прошло недели две, и конечно, в результате таких сильных эмоциональных потрясений тебя колбасит, и очень сильно. И в какой-то момент эмоции взяли вверх. До этого я старался держаться, но когда зашел разговор о том, как я планирую жить, меня накрыло.
— Твой отец был уверен, что тебя заставили дать то интервью.
— Нет, это не так. Мои родители не могли знать, как все происходило изнутри. Я сам соглашался и всегда мог сказать «нет», отказаться от сотрудничества.
— Все в жизни можно сделать один раз. Даже уксус выпить можно, но только один раз. И сказать белорусским следователям «нет» тоже можно. Но не исключено, что только один раз.
— Понимаю, но нет. Я с самого начала знал, что буду делать. Поэтому у меня легко проходило общение со следователем. Тут нет никаких секретов.
— В 2020 году ты публично оценивал «так называемые выборы» президента Белоруссии. В прямом эфире на YouTube в 2022 году ты это делать отказался, сославшись на некомпетентность в этом вопросе. Почему ты избегаешь ответов на вопросы про выборы сейчас? Что с твоей компетенцией случилось?
— Выборы [президента Белоруссии в 2020 году] не были прозрачными, но это не значит, что мы могли знать реальные результаты (Протасевич ведет к тому, что на выборах президента вполне мог победить Лукашенко, даже при наличии нарушений. — Прим. Znak.com). Раньше, когда я был ярым представителем оппозиции, я говорил то, что считал нужным. Любое мое интервью, публичное выступление — это была пропаганда так или иначе.
Их родители безвылазно на работе: детей медиков из карантинных больниц Башкирии отвезли в санаторий
На Сахалине более 80 детей не получали жизненно необходимые лекарства
В общественном транспорте АТП появилась визуализация маршрутов
Тихановская пригрозила раскрыть имена силовиков, подавляющих протесты
В ХМАО вертолет санавиации вернулся в аэропорт вылета из-за неисправности двигателя
|