Россия вымирает или «оптимизируется»? Почему убыль населения стала необратимой
Под конец 2019 года Росстат сделал «подарок»: опубликовал прогноз, согласно которому в ближайшие годы население России уменьшится более чем на 10 млн человек. Согласно подсчетам ведомства, численность постоянного населения России к 2036 году может уменьшиться до 134,3 млн человек со 146,7 млн в 2020 году. Таков пессимистичный вариант демографического прогноза. Есть и оптимистичный, согласно которому постоянное население увеличится до 150,1 млн жителей. Ранее Росстат сообщал, что по итогам 2019 года естественная убыль населения страны станет самой высокой за 11 лет. Какой сценарий вероятнее, и как стоит оценивать этот процесс — как вымирание или как оптимизацию населения — об этом в интервью Znak.com размышляет директор Института демографии, доктор экономических наук Анатолий Вишневский.
— Согласно прогнозу Росстата, по итогам 2019 года естественная убыль населения станет самой высокой за 11 лет, несмотря на приток мигрантов. В уходящем году население России сократилось примерно на 300 тыс. жителей. На ваш взгляд, как нужно оценивать этот процесс? Это демографический кризис или естественный процесс?
— То, что это неблагоприятная тенденция, очевидно. И можно называть ее кризисом. Но дело в том, что в этой убыли нет ничего непредсказуемого. Все это давно прогнозировалось и не могло быть иначе. Что такое естественная убыль населения? Это разница между числом родившихся и числом умерших. Число родившихся у нас сокращается. И не может не сокращаться, потому что сокращается число женщин в тех возрастах, когда они могут родить детей. В 2002–2003 годах число женщин в возрасте от 15 до 50 лет было самым большим за всю историю России — 40 млн. Это прежде всего следствие высокой послевоенной рождаемости. Но потом число рождений сокращалось — значит, сейчас убывает и число женщин. К 2035 году оно снизится примерно до 31 млн. Особенно важно число женщин в наиболее активных материнских возрастах — от 20 до 35 лет. Оно было максимальным в 2010–2011 годах — 17,5 млн, к концу 2020-х годов останется примерно 11 млн — сокращение на 35-40%. Как можно при таком сокращении числа потенциальных матерей ожидать роста числа рождений?
Конечно, важно не только количество женщин, но и то, сколько они рождают детей. Каждое поколение матерей должно оставить после себя хотя бы столько же дочерей, сколько было самих матерей, — тогда население по крайней мере не будет убывать. Но у нас такой рождаемости уже давно нет. При нынешней очень низкой младенческой смертности, чтобы обеспечить нулевой естественный прирост населения, на 100 женщин каждого поколения должно рождаться 215 детей. Для того, чтобы естественный прирост был положительным, нужно больше. У нас для поколений женщин, которые сейчас приближаются к 50-летнему возрасту, этот показатель составляет примерно 160. У более молодых поколений он увеличивался, но далеко не так, как было бы нужно, чтобы дать основания говорить хотя бы о простом воспроизводстве населения.
Это отнюдь не новая ситуация. Хотя рождаемость в России, скажем, 30, или 50, или даже 100 лет назад была выше, чем сейчас, но намного выше была и детская смертность, так что баланс был неблагоприятным. При этом поколения российских женщин не воспроизводят себя в нужном количестве начиная еще с поколения 1910 года рождения. Поэтому, когда выражаются надежды, что мы сейчас простимулируем рождаемость и все исправим, то надо понимать, что даже если меры демографической политики окажутся успешными, то придется преодолеть огромную инерцию. Это невозможно сделать ни за пять, ни за десять лет, если это вообще можно сделать.
На практике используют несколько иной показатель, измеряющий рождаемость не реальных, а так называемых условных поколений. Не вдаваясь в детали, скажу, что к нему предъявляются те же требования: должно быть не менее 215 рождений на 100 женщин. Президентским указом 2012 года намечалось повысить этот показатель до 175, он удерживался на этом уровне три года, а затем снова упал, так что в новом указе — 2018 года — планка понижена до 170. Но и 170, и 175 — это не 215, которые нужны для преодоления естественной убыли населения. Реально же у нас в 2018 году было 158.
Сокращение числа женщин и низкий уровень рождаемости делают неизбежным падение числа рождений. На другой чаше весов — число смертей. Оно, напротив, скорее всего будет расти, что тоже обусловлено особенностями нашей возрастной пирамиды, относительно высокой долей пожилых людей. Эта доля растет во всех развитых странах в связи с общим процессом старения населения, но у нас к этому добавляется волнообразная динамика численности отдельных возрастных групп. Сейчас достигают возрастного рубежа 60-70 лет многочисленные поколения, родившиеся в 1950–60-е годы, в период послевоенного подъема рождаемости. Тогда этому радовались, а теперь детей послевоенных лет оказалось слишком много. Во всяком случае, так посчитало правительство, которое ответило на рост числа пожилых людей повышением возраста выхода на пенсию. В ближайшие десятилетия эти многочисленные поколения будут постепенно уходить в иной мир — отсюда и прогнозируемый рост числа смертей.
Вот вам два компонента естественного прироста. Число рождений будет снижаться, число смертей — увеличиваться. Поэтому естественный прирост нереален.
— В какой степени описываемое вами соответствует мировым трендам?
— Сегодня ни в одной развитой стране, за исключением, может быть, Израиля, нет рождаемости на уровне воспроизводства — 215 детей на 100 женщин. Соответственно, ни в одной из них или уже нет естественного прироста, или его не будет. Согласно среднему варианту новейшего прогноза ООН, опубликованного в уходящем году, в Европе к середине XXI века останутся только две страны, Швеция и Норвегия, в которых сохранится небольшой естественный прирост. Не думаю, что Россия сможет стать третьей такой страной.
— В каких терминах вы вообще оцениваете происходящее в сфере демографии в России? Одни говорят: мы вымираем, как динозавры, надо рожать, рожать, рожать. Это чаще говорят консерваторы, «патриоты». Другие не видят в этом ничего страшного.
— Большого патриотизма я здесь не вижу. Высокая рождаемость в прошлом была оборотной стороной высокой смертности. Рожали много, но так ведь и умирало много, население росло очень медленно. Любители старины часто ссылаются на опыт давно ушедших времен, когда женщины рожали по многу детей. Но вспомним, что писал Ломоносов: «Коль много есть столь несчастливых родителей, кои до 10 и 15 детей родили, а в живых ни единого не осталось?» Высокая рождаемость была вынужденной. К счастью, сейчас в ней нет необходимости, дети почти не умирают. Этого-то консерваторы и не хотят видеть.
Недавно нам с одной высокой трибуны рассказали о примере, якобы достойном подражания, — об оружейном конструкторе Михаиле Калашникове, который «провел свое детство среди восемнадцати братьев и сестер». Это не совсем точная информация. У родителей Калашникова действительно появилось на свет 19 детей, но 11 из них умерли. К счастью, Михаил Тимофеевич оказался не «среди них». У самого Калашникова было всего трое детей от двух браков. А если бы он последовал примеру своих чадолюбивых родителей, то, боюсь, изобретать автомат Калашникова пришлось бы кому-нибудь другому.
То, что произошло в России, как и во всех развитых странах, называется демографическим переходом. Это переход от равновесия между высокой смертностью и высокой рождаемостью к равновесию низкой смертности и низкой рождаемости. Сейчас этот переход совершается в развивающихся странах, причем смертность снижается намного быстрее, чем рождаемость, и такая несинхронность приводит к резкому ускорению роста населения этих стран, а вместе с тем и всей планеты.
За десятки тысячелетий человеческой истории население Земли к началу XX века выросло примерно до полутора миллиардов человек. А только за XX век оно увеличилось в четыре раза, и продолжает расти. Средний вариант прогноза ООН предсказывает рост мирового населения к концу века до 11 млрд человек. Демографический взрыв создает огромные нагрузки на экономику, социальную сферу, экологию переживающих его стран, да и всей нашей планеты. Так что в мире в целом сейчас гораздо более важная проблема — не повысить, а снизить рождаемость. Разные страны решают ее по-разному — иногда достаточно жесткими методами, как в Китае. В целом сейчас рождаемость во многих странах развивающегося мира снижается, но недостаточно быстро. Большинство правительств этих стран с тем или иным успехом проводит политику, направленную на снижение рождаемости. Но одно дело — подталкивать общество двигаться в том направлении, куда ведет всех историческое развитие, а другое — воздействовать на рождаемость в тех странах, в которых, как в России, демографический переход уже в основном произошел и сложились какие-то новые, может быть, не до конца понятные, правила игры.
Попытки повысить «постпереходную» низкую рождаемость неоднократно предпринимались во многих развитых странах, но, как я уже сказал, желанного уровня рождаемости, хотя бы обеспечивающего простое воспроизводство населения, нет ни в одной из них.
— Тогда выходит, что правительственные меры по стимулированию рождаемости в стране бесполезны? В частности, сам нацпроект «Демография» и такие меры как маткапитал, компенсация ставки по ипотеке для определенных категорий семей и так далее.
— Они не бесполезны, но принципиального влияния на уровень рождаемости оказать не могут. На мой взгляд, это нужные меры, но их следует рассматривать как меры социальной поддержки молодых семей и снижения уровня бедности. Повысить рождаемость и снизить бедность — это разные цели. Ведь рождаемость низка не только у бедных, и даже не у них в первую очередь. Видимо, вопрос не только в деньгах. Есть другие ограничивающие ресурсы, которых может не хватать семьям. Очень важный ресурс — время, которого требует воспитание ребенка и которого остро не хватает современным родителям — образованным, занятым профессиональным трудом, стремящимся к самореализации. Было бы хорошо, если бы государство могло добавить семьям с детьми, скажем, два часа в сутки, чтобы их было не 24 часа, а 26. Но это же невозможно. Сходство ситуации во всех развитых странах, часто очень непохожих, говорит о том, что низкая рождаемость имеет какие-то объективные причины, может быть, не до конца понятые. Политикам, правда, часто кажется, что все понятно, — но это не так.
— На днях многих государственников и патриотов возмутил пост бывшей участницы «Дом-2» и инстаграм-блогера Алены Водонаевой. Она, обращаясь к своим подписчицам, написала: «Не надо рожать рабов этому государству». И пояснила свой призыв: «К сожалению, мы живем в нищей и жадной стране, и если вы не уверены, что сможете обеспечить знаниями и медициной, пищей и одеждой себя и ребенка, то просто не надо рожать».
— Это далеко не новая риторика. В свое время на Западе звучали призывы к «забастовке животов» как форме протеста против капиталистической эксплуатации или милитаризации. Мне кажется, что это та же «государственническая» идея, но в перевернутом виде. Чиновник выступает и говорит: «Рожайте, Россия вымирает, нам нужны новые граждане, потому что территория у страны большая, врагов много…» и так далее. А Алена Водонаева ему в ответ: «Нет, рабов рожать не будем». Смысл противоположный, но «инструментальный» подход к пониманию рождения детей и смысла материнства — тот же самый.
Я исхожу из того, что дети представляют для людей самостоятельную ценность, независимо от государственной политики или протестов против нее. Приведу пример. Когда во время Второй мировой войны Франция потерпела поражение, французскую армию распустили, мужчины вернулись домой. И тогда в оккупированной Франции повысилась рождаемость. Люди, в большинстве своем, не рассуждают так: давайте рожать, потому что президент призвал. Или давайте не будем рожать назло президенту и чиновникам. Потому что дети — это экзистенциальная ценность, это утверждение, что жизнь продолжается, несмотря ни на что.
— У нас высокая смертность? Что сейчас с ней происходит?
— Смертность у нас высокая, и, хотя уже лет 15 она снижается, успокаиваться рано. Часть успехов можно объяснить тем, что какое-то время просто восстанавливался уровень, достигнутый в конце 80-х годов, а в 90-е годы рухнувший. Рост начался с 2004 года, и какое-то время ушло на то, чтобы восстановить прежний уровень, чистый рост идет у женщин с 2009, у мужчин — с 2013 года.
Но и тот уровень смертности, который был достигнут в конце 80-х годов и потом восстановлен, тоже был очень высоким, поэтому его восстановление отнюдь не означало решения проблемы высокой смертности. Ухудшение ситуации со смертностью в России началось с середины 60-х годов, с тех пор накопилось очень большое отставание. Сейчас понадобится много времени, чтобы догнать страны, в которых продолжительность жизни достигает 80 лет и даже больше. Особенно это касается мужчин. Продолжительность жизни мужчин в 2019 году составляет 68,5 лет. Такой уровень в Западной Европе был примерно в начале 70-х. Отставание составляет 50 лет. Разница между продолжительностью жизни мужчин и жизни женщин в России — десять лет.
— От чего сегодня чаще всего умирают мужчины?
— Прежде всего умирают от сердечно-сосудистых заболеваний. Особенно это касается мужчин в среднем возрасте. Смертность мужчин в 35-50 лет, конечно, нельзя назвать нормой. Никто не бессмертен. Но одно дело, когда мужчина умирает в 70 лет, другое дело — в 35. В других странах тоже умирают от этой причины. Но в старости. Поэтому все усилия по борьбе со смертностью должны быть направлены на то, чтобы оттеснить смерть от сердечно-сосудистых заболеваний, в особенности у мужчин, к более поздним возрастам.
На втором месте — так называемые «внешние причины смерти»: убийства, самоубийства, несчастные случаи, ДТП, случайные отравления алкоголем и так далее. От них у нас смертность тоже очень высокая, и в первую очередь — тоже у мужчин. Этот вид смертности очень сильно снижает ожидаемую продолжительность жизни, потому что от внешних причин умирают люди в более молодых возрастах. Чтобы умереть, скажем, от рака, нужно дожить до старости, это, в основном, причина смерти пожилых людей. Но если человек разбился на машине в 30 лет, то он уже, понятно, раком не заболеет.
— Есть ли предпосылки для преодоления этой смертности?
— Я думаю, что у нас плохо работает система здравоохранения, ответственная за первый главный фактор высокой смертности, то есть за сердечно-сосудистые заболевания. На Западе давно уже говорят о «кардиоваскулярной революции», вероятность умереть от этой причины существенно снизилась. Но у нас этого пока не произошло. Но, видимо, высокая смертность от внешних причин тоже говорит о низкой эффективности нашей системы здравоохранения. У нас оно ассоциируется, прежде всего, с лечением болезней, а охрана здоровья в наше время — это еще и эффективная профилактика, влияющая на весь образ жизни людей.
Впрочем, у нас не очень хорошо обстоят дела со смертностью и от ряда других причин смерти — например, неблагополучна ситуация с ВИЧ-инфекцией. Естественно, ожидать каких-то серьезных шагов по улучшению системы здравоохранения, увеличению ее финансирования, не приходится. Пока мы видим обратное: «оптимизацию» медицинских учреждений, забастовки медиков и так далее. Одним словом, со здравоохранением у нас явно что-то не так.
— Вы упоминали повышение пенсионного возраста. Правительство, вводя эту меру, мотивировало это тем, что увеличился возраст «дожития». Насколько это было оправданной мерой с точки зрения демографии?
— С точки зрения определения пенсионного возраста, важна не общая продолжительность жизни, на которую ссылались, обосновывая его повышение, а продолжительность жизни в том возрасте, который определяется как возраст выхода на пенсию. Она у нас намного ниже, чем в других странах. Мужчины, которые выходят на пенсию в России в 60 лет, в основном живут после этого гораздо меньше, чем, скажем, в Германии или во Франции. Вот на это надо было смотреть, а не на то, что у нас повысилась продолжительность жизни по сравнению с 1928 годом. Она повышалась в первую очередь за счет снижения младенческой и детской смертности. Больше стало доживать до старших возрастов, потому что не умирали в детстве. А это вовсе не значит, что человек, доживший до 60 лет, после этого стал жить намного дольше. Этого-то как раз и не произошло, по этой причине демографических оснований для повышения пенсионного возраста и не было.
— Недавно на пресс-конференции Владимир Путин высказался о необходимости миграции. Цитирую его: «В Канаде не просто всех подряд принимают. Они принимают людей определенного возраста, здоровья и уровня образования. По большому счету нам нужно подходить именно так к миграционному потоку». Но привлекательна ли Россия для миграции так, как привлекательна Канада? А значит, реальна ли вообще такая политика для нее?
— Конечно, мы бы хотели, чтобы к нам приезжали нобелевские лауреаты, высокоинтеллектуальные и квалифицированные специалисты. Но это не относится к решению демографическим проблем, это относится к решению проблем рынка труда. Надо понять: кто нам нужен на рынке труда? Наверняка вы видите в продуктовых магазинах, что на кассе очень часто сидят женщины среднеазиатской внешности. Это такая квалифицированная работа, что нужно на нее привлекать академиков из других стран?
Но дело ведь не только в рынке труда и его запросах. Есть и другие основания задумываться о привлечении мигрантов. Надо учитывать нашу огромную территорию и то, что у нас население прямо на глазах смещается из азиатской части в европейскую: в Москву, в Санкт-Петербург, в Краснодарский край. При этом на востоке мы граничим с такой перенаселенной страной, как Китай. Да, у мигрантов часто бывают проблемы с адаптацией. Но если говорить о потребности страны в людях и рассматривать проблему в долговременном плане, то ставка должна делаться на детей мигрантов. Если мигранты приезжают, если у них тут рождаются дети, и если они ходят в русские школы, то в следующем поколении проблема с их мигрантским бэкграундом снимается. Привлечение мигрантов должно быть нацелено на решение проблем не только рынка труда, но и демографических.
— По вашим оценкам, какова настоящая численность населения России? Есть мнение, что в России проживает уже менее 140 млн.
— Эту цифру точно никто не знает. Не думаю, что сейчас в России проживает меньше 140 млн. Конечно, идет утечка, кто-то уезжает и не возвращается. Но все же эмиграция небольшая.
У нас будет в новом году перепись населения. Теоретически она должна показать истинную численность населения страны. Но я не уверен, что она хорошо пойдет, боюсь, что не будет подготовлена должным образом. Чтобы перепись пошла хорошо, нужно большое доверие населения к государству, уверенность, что данные не будут использованы против них. Но у нас такого нет. Необходимо длительное обсуждение и разъяснение задач переписи. Пока этого не видно.
— Свежий прогноз Росстата говорит, что численность постоянного населения России к 2036 году может уменьшиться до 134,3 млн человек со 146,7 млн в 2020 году. При благоприятном сценарии постоянное население России, напротив, увеличится до 150,1 млн жителей. Как вы оцениваете эти данные?
— Обычно наиболее вероятным считается средний вариант прогноза — в данном случае это 143 млн человек. Этот прогноз представляется мне правдоподобным. Что будет на самом деле, сказать трудно. Как я уже говорил, единственный реальный источник пополнения населения — миграция. Стало быть, многое зависит от миграционной политики государства. Но ее еще только предстоит выработать. Сегодня у нас, как и в Европе, настроения антииммигрантские.
В России изменяются правила проведения выборов
Росгвардейцам могут разрешить не представляться во время задержаний
В Кирове ищут 33-летнего мужчину, пропавшего почти 4 месяца назад
СМИ: Власти ЕС могут ограничить экспорт вакцины AstraZeneca в Великобританию
В СИЗО и колониях Свердловской области на выборах проголосуют более 2 тыс. арестантов
Жена узнала, что её муж трансгендерная женщина на 43-м году брака
|